И как мы будем жить?
Говорит, а мы не будем жить. Мы будем свет. Это разные вещи.
Из рукописей Клотильды Забелене
– Что будете заказывать?
Официанты «Ужупской пиццерии» обычно элегически неторопливы. И первого подхода с меню, и заказа, и счета, и сдачи здесь приходится ждать подолгу. Это скверно, когда собираешься одним глотком, как горькую микстуру залить в себя ристретто и, приободрившись, бежать дальше. И замечательно почти во всех остальных случаях – при условии, что вам нравится сам процесс пребывания в кафе, а еда и напитки – просто повод, посильная плата за вход в магическое пространство пластиковых стульев и полосатых тентов, где время и его умалишенная дочь суета почти не властны над человеком.
Но сколь бы медлительны ни были здешние официанты, рано или поздно кто-нибудь из них непременно вспомнит о вашем существовании. Вот и за плечом моего собеседника вдруг материализовался совсем молоденький парнишка в форменном желтом фартуке.
По смущенному лицу старичка ясно, что делать заказ он вовсе не собирался. Только дать небольшую передышку ногам, поболтать о своих делах со случайным собеседником в моем лице и идти дальше. Чем больше денег у тебя в кармане, тем проще небрежно отказаться от протянутого меню: «Спасибо, пока ничего не нужно, может быть, позже». А человеку, стесненному в средствах, всегда неловко объяснять подобные вещи. Я и сам, увы, не богач, но позволить себе потратиться на вторую порцию кофе все-таки могу, не особо задумываясь. Не самый блестящий итог близящейся к завершению карьеры, но бывает гораздо хуже, я в курсе.
Поэтому спрашиваю:
– Хотите кофе? Или лучше пива? Или чего-нибудь другого? С удовольствием вас угощу.
Не хочу, чтобы он ушел, так и не дорассказав про книжную лотерею.
– Спасибо, тогда лучше кофе, – улыбается старичок. – Если можно, капучино.
И, проводив официанта глазами, шепчет:
– А знаете, еще ни разу так не случалось – чтобы совершенно незнакомый человек вдруг захотел угостить меня кофе. Хотя в последнее время я очень часто захожу в кафе.
– Все когда-нибудь случается впервые, – говорю я, чтобы подбодрить его и сгладить неловкость. И зачем-то добавляю: – Я и сам прежде никого вот так не угощал. Это не в моем духе. Но очень не хотелось, чтобы вы вот прямо сейчас встали и ушли. Считайте, я просто купил дополнительную порцию вашего общества. Выгодная сделка.
– Спасибо. Это очень лестное для меня признание. Но я и сам не хотел уходить. Собирался сказать, что должен сперва дождаться внучку, обычно после подобных объяснений меня оставляют в покое. А в обмен на ваше великодушное угощение могу предложить один билет. Я их как раз по пять литов продаю.
Открываю рот, чтобы вежливо отказаться, но тут же прикусываю язык. На самом деле, мне же интересно, что там, в этих билетах, написано. Пожалуй, не настолько, чтобы платить за любопытство пять литов. Но глупо было бы не взять его в обмен на кофе, который уже окончательно и бесповоротно заказан.
Спрашиваю:
– А почему именно по пять литов?
Пожимает плечами.
– Сам не знаю. Назначил цену почти наугад. Ясно было, что просто так раздавать Клотильдины тексты не стоит, люди редко ценят то, что досталось бесплатно. Я прикинул: десять литов – явно дорого, сам даже в лучшие времена не отдал бы столько невесть за что. Один – воля ваша, как-то несолидно. В каком-то смысле даже меньше, чем ничего. Значит, пусть будет пять, это как раз средняя цена чашки кофе в приличном кафе, с такой суммой многие готовы расстаться, и в то же время, она уже вполне ощутима для кошелька… Я вообще с самого начала пробирался наощупь. С того момента, как понял, что нужно сделать.
– А что именно вы поняли?
– Единственное, что необходимо всякой книге, – это внимательные и заинтересованные читатели. В идеале как можно больше, но даже один – гораздо лучше, чем совсем никого. Собственно, именно об этом мне следовало позаботиться с самого начала, сразу после смерти Кло. Отпечатать рассказы на машинке, сделать побольше копий. Для начала просто дать почитать знакомым – почему нет? А потом… Ну, совать их прохожим на улице, положим, не метод – испугаются, не возьмут, или сразу выбросят. Но, к примеру, оставлять папку с рассказами в кафе или кинотеатре – вполне достойный вариант. Может, кто-нибудь подберет и прочитает, просто из любопытства. Какой-никакой, а шанс. Впрочем, все это имело смысл делать раньше, до потопа, пока рассказы были целы. Сам дурак, сам погубил отличную возможность. И сам должен был найти выход.
– Дети мои, – говорю я, обнимая их за плечи, левой рукой Эмму, правой – Томаса. – Дети мои, вот вы слушаете меня и наверняка думаете: а чем все закончилось? А оно ничем не закончилось, потому что еще продолжается, и будет продолжаться всегда, и наши с вами маленькие личные истории вплетаются в эту большую, подобно ручьям, которые… Тьфу ты, черт, ручьи, впадающие в полноводные реки – банальность, граничащая с непристойностью, но что прикажете делать, дети мои, я смущен и растерян, имя свое едва помню, потому что…
На этом месте я прикусываю язык. Наверное, не следует говорить деревянным куклам, что они – деревянные куклы. Возможно, им будет неприятно это услышать. Хотя если бы ко мне пришел Создатель и обозвал меня, к примеру, драным мешком с обезьяньей требухой, я бы совершенно не огорчился, какая разница, что такое я, когда Он – здесь.
– Какая разница, что такое мы с вами, дети мои, вдохновенно восклицаю я, обнимая теплые от солнца деревяшки.
Томас насмешливо хмурится, Эмма тихонько вздыхает, вежливо скрывая зевок.
Из рукописей Клотильды Забелене
Паренек в желтом фартуке ставит перед нами чашку капучино с корицей и щедрой порцией солнечных зайчиков, отразившихся от мелких блестящих сережек, полумесяцем обрамляющих его левое ухо. Стыдно в таком признаваться, но иногда я почти до слез завидую нынешней молодежи. Красивые, яркие, нарядные, волосы красят кто в зеленый, кто в оранжевый, серьги вешают дюжинами, в уши, брови, нос и вообще куда попало, творят с собой все, что взбредет в голову, а как надоест, переделывают без сожалений. Ужасно жалко, что у нас всего этого не было. А теперь уже поздно начинать, выглядеть это будет крайне нелепо. Все-таки выпендриваться – одно из самых больших удовольствий юности, взрослому человеку это искусство редко дается. Особенно если начинать с нуля.
– Меня осенило, когда я смотрел по телевизору какой-то старый фильм, – говорит мой старичок, придвигая к себе чашку. – Там был большой попугай, который доставал из шляпы шарманщика записки с предсказаниями. Сперва я почти всерьез задумался о подобном варианте, но быстро понял, что не решусь выставить себя на посмешище. А даже если бы решился, шарманка и попугай – тоже из области пустых мечтаний. Где я их возьму? Но сама идея выдавать разрозненные фрагменты текста за предсказания показалась мне плодотворной. Люди, даже образованные и не суеверные, к предсказаниям обычно относятся с повышенным вниманием и интересом. Потому что, скорее всего, конечно, чушь, а все-таки кто знает, как оно там на самом деле, правда?
– Наверное, – киваю я. – Думаю, так и есть. Так это у вас, получается, гадание такое? Не просто лотерея? – На самом деле я сам толком не знаю, что у меня получилось. И всем говорю разное, – смущенно улыбается старичок. – По обстоятельствам, смотря какой человек. Кому-то обещаю предсказание судьбы, кому-то советую мысленно задать вопрос и получить ответ. А иногда говорю, что моя книжная лотерея – «интерактивный литературный проект нового типа». Это я не сам придумал, один прохожий посоветовал, спасибо ему за это, очень удачная вышла формулировка, студенткам особенно нравится… Проще всего с художниками, им всегда можно посулить вдохновляющую игру случая и неожиданную новую тему для импровизации, от такого на моей памяти еще никто не отказывался. Жаль только, что деньги у них редко водятся. Впрочем, художнику, или музыканту я могу почти задаром билет уступить, питаю к ним слабость… А некоторым людям я выкладываю все начистоту – вот как вам, например. Иногда хочется просто поговорить.
– Спасибо за доверие. Жаль только, что я небогат. С радостью скупил бы все билеты, чтобы прочитать побольше. И составить хоть какое-то представление о целом.
Старичок качает головой.
– Ну что вы. Мне чрезвычайно приятен ваш интерес, но я бы все равно не продал больше одного билета. Ни за какие деньги. Так нельзя.
– Но почему?
– А вдруг там и правда будет предсказание судьбы? – Неожиданно подмигивает он. – Не то чтобы я сам верил, но и никаких надежных гарантий, что это не так, не имею. И как быть человеку, вдруг заполучившему несколько судеб в одни руки? Обычно и с одной-то мало кто справляется. Нет уж, вы как хотите, а такую ответственность я на себя принять не могу.
